– Диана, когда ты впервые почувствовала, что в Беларуси становится небезопасно?

– После протестов 2020 года ситуация постепенно ухудшалась. Начали закрываться пространства, где собиралось лояльное комьюнити, и я говорю не только о ЛГБТК+ клубах и кафе. Многие прогрессивно мыслящие люди были вынуждены уехать, и места, где можно было свободно общаться с принимающими и толерантными людьми, потеряли своих завсегдатаев и закрылись.

Росло негативное внимание правоохранительных органов к ЛГБТК+ персонам, нагнеталась атмосфера страха и давления. Это пристальное внимание коснулось и меня лично.

Поначалу меня стали вызывать на так называемые профилактические беседы, которые больше напоминали допросы с целью выведать информацию о жизни ЛГБТК+ сообщества, личных связях и встречах. Я старалась уклоняться от ответов, отнекивалась, говорила, что мне ничего не известно.

В прошлом году ситуация обострилась: в моей квартире прошли обыски, которые проводились без предъявления документов и составления протокола, все явно было направлено на психологическое давление. Пытались, видимо, сфабриковать против меня уголовное дело о распространении порнографии.

Эти показательные обыски проводились трижды: врывались к нам в квартиру рано утром, когда мы с парнем еще спали, или поздно вечером, словно желая застать врасплох и посеять панику. Переворачивали вещи, досматривали всю нашу технику. Каждый раз меня демонстративно заковывали в наручники. Но так ничего и не нашли.

– А как общество относилось к тебе ранее, до 20-го года? Ты ведь не скрывала, что ты – транс-персона?

– Я бы не сказала, что подвергалась давлению со стороны общества. Люди относились ко мне нормально, многие даже не догадывались, что я не являюсь цисгендерной женщиной.

Мне нравилось переодеваться с раннего детства – это заметно даже на фотографиях. В 8-9 классах я предприняла более осознанные шаги в своем самоопределении: искала информацию в интернете и через знакомых. В тот период я и познакомилась с ЛГБТК+ сообществом.

Поначалу я носила одежду унисекс, так как росла в небольшом городе, и открытый переход был затруднителен. Я отращивала и красила волосы, использовала легкий макияж, придерживаясь андрогинного стиля.

В школе учителя к моему такому постепенному переходу отнеслись нейтрально. Одноклассники также восприняли мои изменения спокойно.

С родителями ситуация была сложнее: мама, узнав о моем самоопределении, отреклась от меня и выгнала из дома. К счастью, меня поддержали другие родственники: крестная, бабушка, дедушка, двоюродный брат… Все, кроме мамы, которая приняла сторону отчима. Это была драматичная история, особенно в пик моего переходного возраста, когда так важна материнская поддержка.

Гормональную терапию я получала неофициально, узнавала информацию от моих трансгендерных подруг. Грудь я сделала в Москве, в 18 лет.

У меня не было острой необходимости в смене документов – я не беру кредиты, а на кассе паспорт обычно не спрашивают. Однако отсутствие соответствующих документов стало препятствием при попытках официального трудоустройства. Я хотела устроиться администратором в салон красоты или хостес в ресторане, но несоответствие внешности и паспортных данных отпугивало работодателей.

Я планировала пройти комиссию и официально сменить документы, но вынуждена была бежать в Европу.

– Когда ты решила уехать из Беларуси? Что толкнуло тебя на этот шаг?

– Последней каплей стал чудовищный инцидент, который до сих пор преследует меня в кошмарах. В сентябре 2024 года после отдыха в ночном клубе я вызвала такси и ждала на улице. Но тут из-за угла подъехала патрульная машина. У меня проверили документы, а затем менты стали грязно подшучивать надо мной и ржать, затолкали в машину и увезли в участок.

То, что там происходило, было настолько ужасно, настолько бесчеловечно, что я до сих пор с трудом могу об этом говорить. Ментов, которые надо мной издевались, нельзя назвать людьми, после того, что они со мной вытворяли.

Меня избивали, волокли по грязному полу в наручниках, так что на запястьях до сих пор остались шрамы – напоминание об этих зверствах. Но еще страшнее были угрозы изнасилования: менты собирались надругаться надо мной дубинками.

Угрозы были настолько реальными, что в какой-то момент я просто обмочилась от страха и ужаса. Только ближе к утру, когда начинался рабочий день, меня вышвырнули из участка с черного хода.

Во время этого кошмарного «задержания» у меня не проверили телефон, не провели никакого обыска – их целью было лишь одно: сломать меня физически и морально. Никаких протоколов, никаких документов о задержании мне, конечно же, не выдали.

У меня оставался один процент заряда на телефоне – слава богу, он не разрядился до конца. Я вызвала такси и поехала к подруге, там меня накрыла истерика. Слава богу, у подруги хватило сил и мудрости меня поддержать, потому что в тот момент в моей голове крутились самые страшные мысли… я была на грани самоубийства после того ада, через который прошла в участке.

– Как тебе удалось уехать из Беларуси?

– Спустя какое-то время, когда ужас немного отступил, я постаралась взять себя в руки. Я рассказала о случившемся своим трансгендерным подругам, и они посоветовали мне обратиться в TG House. Мне было очень страшно это делать, ведь в Беларуси эта организация считается экстремистской, а меня уже преследовала настоящая паранойя: менты, менты, менты, мне повсюду мерещились сотрудники милиции, казалось, что за мной ведется непрерывное наблюдение…

Но я собралась с силами и написала в TG House. Именно благодаря их незамедлительной реакции и помощи я и мой парень смогли экстренно покинуть страну. Слава богу, сейчас я в безопасности, во Франции.

Сначала TG House направил меня в BYSOL — именно они помогли оперативно оформить гуманитарные визы для меня и моего парня. А вся дальнейшая поддержка — юридическая, информационная и финансовая — пришла от TG House. На тот момент у меня не было вообще никаких ресурсов, и их помощь стала для нас спасением.

Мы смогли выехать в Европу 15 февраля, прямо накануне моего дня рождения. Чтобы не вызывать подозрений на границе, мы сказали, что едем в Вильнюс праздновать.

– Какие чувства ты испытываешь сейчас, находясь в безопасности? Как изменилось твое эмоциональное состояние?

– Сейчас я чувствую огромное облегчение, хотя пережитый в Беларуси ужас, конечно, невозможно забыть. Несмотря на осознание безопасности здесь, я все еще по несколько раз проверяю закрыта ли дверь в нашу квартиру – это въевшийся страх, с которым мне предстоит работать. К счастью, здесь есть ЛГБТК+ организации, предоставляющие бесплатную психологическую помощь. Уверена, что с их поддержкой я смогу справиться с этими тревогами и почувствовать себя спокойнее.

Здесь у меня появилась надежда на достойную жизнь, на то, что я буду полноправным членом общества, что меня не будут унижать менты, как это было на родине. Это ощущение фундаментальной защищенности и уважения кардинально меняет мое эмоциональное состояние.

– Что дает тебе силы верить в себя и двигаться вперед, несмотря на все пережитые трудности?

– Огромную поддержку мне оказывает мой парень, и я безмерно благодарна, что мы смогли уехать вместе. Я часто думаю, что бы я делала, если бы мне пришлось бежать одной, без чьей-либо поддержки. Морально это было бы очень тяжело.

– Как идет твоя адаптация во Франции?

– Мы твердо намерены остаться во Франции и сейчас активно изучаем французский язык, стремясь к максимально быстрой интеграции в местное общество. Чем быстрее мы освоимся, тем скорее сможем почувствовать себя уверенно и независимо.

Кроме того, мы планируем наконец зарегистрировать наш брак, ведь во Франции это абсолютно законно и является важным шагом для нас.

– Что бы ты хотела сказать тем транс-персонам, которые остаются в Беларуси?

– Не бойтесь обращаться за помощью, если сталкиваетесь с проблемами. Берегите себя и старайтесь оставаться в безопасности – сейчас действительно очень тяжелые времена.

Постарайтесь трезво оценить перспективы на будущее, к сожалению, я не думаю, что ситуация улучшится в ближайшее время. Рассмотрите возможность переезда в более безопасные страны. Риск оказаться в тюрьме или просто исчезнуть в безымянной могиле, к сожалению, очень велик. Звучит жестоко, но это реальность.